К тому этому времени  Западная Грузия  распалась на Имеретинское царство, а также подвластные ему Гурийское, Одишское и Абхазское княжества. Каждый из владетельных князей мечтал забраться на кутаисский престол.  Не составлял исключение и Дадиани. Осиротел он в тринадцать лет. Дядя, всеми почитаемый Георгий Липартиани стал регентом до  совершеннолетия племянника.  Правил он умело, заодно обучая смышленного мальчика. И мальчик, надо сказать, отлично усваивал мегрельские хитрости. К примеру, принимая послов Турции, он выставлял свои земли в самом невыгодном свете: гостей к нему вели через зловонные болота и нищие деревни. Князь принимал их в ветхом доме и в  непрезентабельном виде. Угощал скудно, извиняясь за бедность и сетуя на неурожайную землю. Эта лисья тактика срабатывала безотказно: послы были рады поскорее убраться из этой дыры, а потом доносили султану, что придется обойтись небольшой данью – с паршивой овцы хоть шерсть клок.

Иногда, однако же, Леван показывал характер. Например, когда султан Мурад Второй напав на Ереванское ханство, приказал Левану Дадиани явиться на подмогу, он получил от него от ворот поворот: мол, мы вам не прислужники и драться за вас не обязаны. Хватит и подати. Что – мало? И ту не получите. А защитить себя сумеем. Куражился властитель Одиши не на пустом месте. К этому времени он «подружился» с Ираном. Да и донские казаки были не прочь заключить с ним союз назло ненавистному султану. Не забывал Леван и о своей главной мечте – распространить влияние за пределами Одиши. Из политических соображений он женился на дочери правителя Абхазии, а сестру  выдал за владыку Гурии Свимона Гуриели. Теперь Мегрелия, Гурия и Абхазия составили грозный альянс против Имеретии. Они разбили войско царя Георгия наголову.

Параллельно Леван занимался обустройством своего княжества: налаживал инфраструктуру и хозяйство. Арканджело Ламберти, очевидец событий, прекрасно принятый и обласканный князем, с увлечением писал:

«Дадиани совершенно обновил страну, пригласив множество иностранцев; в частности, армян и евреев занимающихся торговлей. Снабжая их деньгами и лошадьми, отсылал их в Иран и Турцию, чтобы привозили в Мегрелию множество товаров, которым мегрелы до той поры и названия не знали... Князь милостью привлекает иноземцев, особливо людей мастеровых. А чтобы те и не думали возвращаться обратно, жалует им землю, дома и все, что полагается прибывшему по чину и званию..»

По уровню жизни Мегрелия намного превзошла остальные княжества. Однако с противниками Леван был беспощаден: приказывал их пытать и выжигать глаза. Так он поступил, к примеру, с пленненным братом царя Имеретии – Мамукой Батонишвили. При этом, Дадиани очень дружил с церковью: не скупился на щедрые пожертвования, обновлял и строил храмы, сурово наказывал покусившихся на церковное имущество. Словом, был примерным прихожанином. Это отмечает и Арканджело Ламберти. В 1643 г. по распоряжению Левана была обновлена величественная грузинская Лавра в Иерусалиме. На стене храма до наших дней сохранилась соответствующая надпись.   

Как тут не вспомнить строки Никколо Макиавелли из книги «Государь»:

« ..По этому поводу может возникнуть спор, что лучше – чтобы государя любили, или чтобы его боялись. Говорят, что лучше всего, когда боятся и любят одновременно: однако, любовь плохо уживается со страхом, поэтому если выбирать, то надежнее выбрать страх.. люди меньше остерегаются обидеть того, кто внушает им любовь, нежели того, кто внушает им страх..». 

Сомневаюсь, чтобы Дадиани  читал  этот труд, но метод его правления был истинно Макиавелевским: обаяние и харизма  в сочетании с жестокостью и коварством.  Неудивительно,что отношение к нему людей было двойственным: жертвенная преданность и восхищение причудливо смешивались с животным страхом. Нечто подобное люди во все времена испытывали к вождям-тиранам вроде Сталина и Гитлера: люди при них были сыты,  одеты и... превращены в  пешки глобальной политической игры. Они обожали своих повелителей трепеща от

Левана Дадиани подвела вечная дилемма:  выбор между влечениями сердца и доводами разума. Он нарушил одно из основных правил –  покусился на чужую жену. Роковой любовью повелителя Одиши стала  Дареджан, юная супруга того самого Георгия Липартиани. Заметьте, с женой Левану как раз очень повезло: Тамуния, дочь повелителя абхазов была на редкость красива и одарена многими достоинствами. К тому же родила ему троих прекрасных сыновей. Однако, абхазская красавица не сумела приручить мегрельское «чудовище». Зато юная тетя стала для него настоящим откровением. По-видимому, тут требовался именно «черный лебедь».  Версий последующих событий две – грузинская и абхазская. Согласно грузинской, оскорбленная Тамуния  изменила мужу с его ближайшим советником. Абхазы же утверждали, что Леван обвинил невинную супругу желая без помех предаться греховной страсти.  В любом случае для несчсатной Тамунии все закончилось плачевно:  следуя греческой традиции, Дадиани  приказал отрезать ей нос и уши.  Затем  разорил Абхазию и бросил изувеченную женщину во дворе дворца абхазских князей. Трагедия Тамунии имела роковые последствия и для грузин, и для абхазов. Разногласия между ними наметились еще с разрушением целостности Грузии. Однако это была всего лишь феодальная грызня. Леван поспособствовал оформлению именно национального конфликта. Теперь набеги на грузинские села совершались под знаменем мести за попранную честь абхазских князей.

Семейный скандал Дадиани разрушил и антиимеретинскую коалицию. Абхазия отпала первой. А затем Гуриели пораскинув мозгами решил, что сам он  куда более подходящий кандидат на кутаисский престол. Заговор против мегрельского владыки был состряпан на редкость оперативно. Но Леван словно в рубашке родился – отделался легкой раной. Разобравшись с заговором, он забрал сестру у зятя и разорил Гурию.  Дальше – хуже: один за другим умерли сыновья Левана от первой жены.  Была одна-единственная персона, кровно заинтересованная в этом – прекрасная Дареджан. Однако, Леван поддался умелой манипуляции и даже не подумал обвинить любимую женщину.  Влюбившись тираны очень часто становятся рабами.

Но кара все-таки настигла князя и его жену. Сначала это была тяжелая болезнь любимой дочери. Девочку вылечили заезжие миссионеры – Арканджело Ламберти и  Джузеппе Джудиче. Следующий удар оказался еще страшнее –скоропостижно скончалась обожаемая Дареджан. Была ли эта смерть естественной, или княгиню настигла месть  пострадавших от нее людей? Трудно сказать..  Леван был безутешен; он почти тронулся умом. Исхудавший, заросший, совершенно одичавший, в лохмотях, которые не желал снимать, он  проводил дни в страшном безмолвии. Лишь у могилы жены мука выплескивалась в нечеловеческом вое, от которого стыла в жилах кровь у верного слуги затаившегося рядом. Понемногу повелитель оправился. Но дальше его ждал сокрушительный удар – гибель наследника.

Это окончательно добило властителя Одиши. Но он не стал ждать милости от смерти, а свершил приговор судьбы сам. Леван закололся у гроба сына, плода его непобедимой любви к Дареджан.

Медея Гогсадзе,
Friend in Georgia