Иду домой. Смотрю - человек работает. Причем основательно - холст, подрамник. Это микроместечко авлабарское называется у нас Гадасахэди - типа, смотровая плащадка. И никто никогда тут не рисовал и тем более маслом не писал. Разве что киевская подружка моя Тамара. Но и та - выше по улице. А здесь как-то слишком уж обросло все дикой акацией. Удивилась я, говорю:

- Здравствуйте! Какое интересное место вы выбрали! А можно посмотреть?

Можно, говорит, отчего ж нет. Я опять:

- А здорово это у вас получается!

Вообще-то, я к прохожим не пристаю никогда. Только если просят. А тут чего-то докапываюсь до этого человека.

- Вы здесь в Авлабаре живете?

Нет, отвечает, - на Грибоедова. Впрочем, завтра мы уже уезжаем, мол.

- А откуда вы приехали?

- Из Новосибирска.

Ах, говорю я. Ах! - и внутренне немножко хватаюсь за сердце. Это же так близко до моей родины. Каких-то 2 часа на самолете. Земляки - это всегда меня немножко ранит. В хорошем смысле.

- Неужели! - перевожу эмоцию в общегражданское русло. - Как мне приятно, вы даже не представляете! Ведь я из Иркутска. Бывшая соседка ваша. А можно, я вас сниму, как вы тут пишете наш Тбилиси?

Можно, мол, снимайте, так и быть. Не унимаюсь:

- Я ваш снимок на свой блог выложу, можно? Меня в интернете зовут так-то. А вас?

- А меня Константин. Вообще-то, я батюшка.

...Ой, говорю я после маааленькой паузы. Отец Константин, вы уж простите меня? За невнимательность мою. Не разглядела сана. Как-то я так вот прямо запросто с вами...

- Да так и надо! - твердо говорит святой отец. - В храме-то мы к Богу на Ты обращаемся.

Я опять растерянно постояла секунды три. Мы тепло и коротко попрощались, и я наконец покинула необыкновенного художника.

Я возвращалась с семинара по йоге, вся в непонятках и странностях (о которых, может быть, еще напишу). Мой тонкий, чуткий, живой город. Что он хотел сказать мне?