Была Барбароба (день святой Варвары, который довольно широко празднуется в Грузии, в декабре). Неожиданно приехали друзья из-за границы, и я повела их погулять. Чуть-чуть дегустировали вино, смотрели пантомиму, потом ужинали. Я была им рада очень, им все нравилось, получился хороший задушевный вечер. И вот проводила в гостиницу под Нарикалой, иду домой в Авлабар. Иду, дышу, отдыхаю, хорошо мне. Вокруг ни души почему-то. Час ночи. Миновала Метехский мост (одни машины туда-сюда), вступаю на Винный подъем. В абсолютной пустоте и на морозце сидит закутанная с головой фигура. Рука в варежке протянута за милостыней. Как странно, думаю.
Гамарджоба, гого, - говорю. То есть: здравствуй, девонька. Что ты тут сидишь? - нет же никого. Она немного высунулась из-под огромного платка: ну, сижу, мол, - мож кто пройдет или проедет. Я говорю: мудро! Так ты до утра просидишь, какой смысл, что раньше не пришла? Она чует мой акцент и начинает говорить по-русски - с таким, знаете ли, старо-тбилисским прононсом, так говорят немолодые и необразованные негрузинки (как мне кажется). Я, говорит, днем занята, у меня мать лежачая, и некому меня подменить, только ночью могу.
Я начинаю рыться в кошельке и вижу, что у меня там только десятка лари и блестящая монетка в 10 тенге, которая валяется там с алматинской командировки.
Я говорю: блин! Слушай, ну вот же денег у меня мало. Давай так: есть у тебя пять лари? Давай ты мне пять, а я тебе десять.
Она говорит: у меня нету.
Я подумала и говорю: ну ладно, что делать, на тебе все десять. Мол, очень уж как-то мне тебя жалко стало.
Она говорит: нипочем не возьму, последние деньги из кошелька.
Я говорю: ну ладно тебе, не так уж все фатально. У меня дома еще есть.
Она уперлась наотрез. Ни в какую. Ты, говорит, и так много дала мне, что пожалела.
Ну ёлки-палки. Я прощаюсь и начинаю уходить в расстроенных чувствах. И вспоминаю, что у меня пакет в руках. А в нем коробка конфет, которую мне подарили друзья. Заглядываю глубже - а там еще и пластиковый контейнерчик, которые они же захватили из ресторана, а потом брать в гостиницу отказались. Возвращаюсь и говорю: э, гого, все не так уж плохо! Смотри, что у меня есть, оказывается: сыр, хлеб и пхали. Пока сидишь, на вот поешь. Она говорит: нет, ты домой несла - неси дальше. Ну уж это вообще, говорю, ни в какие ворота, что ты себе позволяешь тут. Ешь! Она говорит: я одна не буду. Ну ладно, говорю, подвинься, давай вместе.

“Я говорю: ну ладно тебе, не так уж все фатально. У меня дома еще есть.
Она уперлась наотрез. Ни в какую. ”

Сидеть мне было неудобно. Я осталась стоять, она сидела, мы с ней, считай, ужинали и общались. Она говорит: вот ведь сегодня Барбароба, я знала, что не зря сижу! Да уж, поддакиваю, заработала ты знатно, прямо скажем.
Душевно попрощались, руки у нее были холодные-холодные, я их немного погрела в своих.

Гала Петри
© Friend in Georgia